[1] В
Северном океане обитает рыба, зовут ее Кит. Рыба эта так
велика, что в длину достигает неведомо сколько ли. Она
может обернуться птицей, и ту птицу зовут Феникс. А в длину
птица Феникс достигает неведомо сколько тысяч ли.
Поднатужившись, взмывает она ввысь, и ее огромные крылья
застилают небосклон, словно грозовая туча. Раскачавшись на
бурных волнах, птица летит в Южный океан, а Южный океан
– это такой же водоем, сотворенный природой. В книге
"Шутник из Ци" [2]
рассказывается об удивительных вещах. Там сказано: "Когда
птица Феникс летит в Южный океан, вода вокруг бурлит на три
тысячи ли в глубину, а волны вздымаются ввысь на девяносто
тысяч ли. Отдыхает же та птица один раз в шесть лун".
Пыль, взлетающая из-под копыт диких коней, –
такова жизнь, наполняющая все твари земные. Голубизна неба
– подлинный ли его цвет? Или так получается оттого,
что небо недостижимо далеко от нас? А если оттуда
посмотреть вниз, то, верно, мы увидим то же самое.
По мелководью большие корабли не пройдут. Если же
вылить чашку воды в ямку на полу, то горчичное зернышко
будет плавать там, словно корабль. А если поставить туда
чашку, то окажется, что воды слишком мало, а корабль
слишком велик. Если ветер слаб, то большие крылья он в
полете не удержит. Птица Феникс может пролететь девяносто
тысяч ли только потому, что ее крылья несет могучий вихрь.
И она может долететь до Южного океана потому лишь, что
взмывает в поднебесье, не ведая преград.
Цикада весело говорила горлице: "Я могу легко
вспорхнуть на ветку вяза, а иной раз не долетаю до нее и
снова падаю на землю. Мыслимое ли дело – лететь на юг
целых девяносто тысяч ли?!" Те, кто отправляются на
прогулку за город, трижды устраивают привал, чтобы
перекусить, и возвращаются домой сытыми. Те, кто уезжают на
сто ли от дома, берут с собой еды, сколько могут унести. А
кто отправляется за тысячу ли, берет еды на три месяца.
Откуда же знать про это тем двум козявкам?
С маленьким знанием не уразуметь большое знание. Короткий век
не сравнится с долгим веком. Ну, а мы-то сами как знаем про это?
Мушки-однодневки не ведают про смену дня и ночи. Цикада, живущая
одно лето, не знает, что такое смена времен года. Вот вам
"короткий век". Далеко в южных горах растет дерево Душ Обители
Мрака. Для него пятьсот лет – все равно что одна весна, а
другие пятьсот лет – все равно что одна осень. В глубокой
древности росло на земле дерево Отец, и для него восемь тысяч лет
были все равно что одна весна, а другие восемь тысяч лет были все
равно что одна осень. Вот вам и "долгий век". А Пэн Цзу по сию
пору славится своим долголетием – ну не грустно ли?
Иньский царь Испытующий как раз об этом спрашивал у
Кожаного Щита. Он спросил: "Есть ли предел у мироздания?" – За
беспредельным есть еще беспредельное.
Далеко на пустынном Севере есть океан, и этот океан
– водоем, сотворенный природой. Обитает в нем рыба
шириной в несколько тысяч ли, длины же она неведомо какой,
и зовется она Кит. Еще есть птица, и зовется она Феникс. Ее
спина велика, как гора Великая, а ее крылья подобны туче,
закрывшей небосклон. Раскачавшись на могучем вихре, она
взмывает ввысь на девяносто тысяч ли и парит выше облаков в
голубых небесах. Потом она летит на юг и опускается в Южный
океан. А болотный воробышек смеялся над ней, говоря: "Куда
только ее несет? Вот я подпрыгну на пару локтей и
возвращаюсь на землю. Так я порхаю в кустах, а большего мне
и не надо. И куда только несет эту птицу?" Такова разница
между малым и великим.
Пожалуй, точно так же думают о себе исправный чиновник,
управляющий волостью, или добрый государь, владеющий целым
царством. А сунец Муж Чести над такими смеялся. Да если бы
целый свет его хвалил, он все равно бы не загордился. И
если бы весь свет принялся его бранить, он бы не счел себя
опозоренным. Он понимал, что такое различие между
внутренним и внешним, он знал, где слава, а где позор. Вот
какой он был человек! Нет, он не старался угодить мирским
нравам. И все-таки даже он не утвердился в самом себе так
же прочно, как стоит в земле дерево.
Ле-цзы был великий
мастер ездить верхом на шести ветрах
[3], он
проводил в странствиях десять и еще пять дней и совсем не
думал о собственном благополучии. Но хотя он умел летать,
он все же не мог обойтись без опоры. А вот если бы он мог
оседлать истину Неба и Земли, править всеми переменами
мироздания и странствовать в беспредельном, то не нуждался
бы ни в какой опоре. Поэтому говорится: "Мудрый человек не
имеет ничего своего. Божественный человек не имеет заслуг.
Духовный человек не имеет имени".
Когда-то царь Высочайший
[4],
уступая Поднебесный мир Никого не Стесняющему, говорил: "Коль на
небе светят солнце и луна, может ли огонь лучины сравниться с их
сиянием? И не напрасный ли труд поливать всходы, когда идет
дождь? Займите, уважаемый, мое место, и в Поднебесной воцарится
покой. Я же, как сам вижу, в государи не гожусь, а потому прошу
вас принять от меня во владение сей мир". Никого не Стесняющий же
ответил: "При вашем правлении Поднебесная процветает, для чего же
мне менять вас на троне? Ради громкого имени? Но имя перед сутью
вещей – все равно что гость перед хозяином. Так неужели мне
следует занять место гостя? Птица, вьющая гнездо в лесу,
довольствуется одной веткой. Полевая мышь, пришедшая на водопой к
реке, выпьет воды ровно столько, сколько вместит её брюхо.
Ступайте, уважаемый, туда, откуда пришли. Поднебесный мир мне ни
к чему! Даже если у повара на кухне нет порядка, хозяин дома и
распорядитель жертвоприношений не встанут вместо него к кухонному
столу".
Цзянь У сказал Лян Шу: "Мне доводилось слышать Встречающего
Колесницы. Его речи завораживают, но кажутся неразумными. Они
увлекают в неведомые дали и заставляют забыть о знакомом и
привычном. С изумлением внимал я этим речам, словно перед взором
моим открывалась бесконечно убегающая вдаль река. Речи эти
исполнены неизъяснимого величия. О, как далеки они от людских
путей!"
– Что же это за речи? – спросил Лян Шу.
– Далеко-далеко, на горе Охотниц-прорицательниц, –
ответил Цзянь У, – живут божественные люди. Кожа их бела и
чиста, как заледенелый снег, телом они нежны, как юные девушки.
Они не едят зерна, вдыхают ветер и пьют росу. Они ездят в
облачных колесницах, запряженных драконами, и в странствиях своих
уносятся за пределы четырех морей. Их дух покоен и холоден как
лед, так что ничто живое не терпит урона, и земля родит в
изобилии. Я счел эти речи безумными и не поверил им.
– Ну, конечно! – воскликнул Лян Шу. – Со
слепым не будешь любоваться красками картин. С глухим не
станешь наслаждаться звуками колоколов и барабанов. Но
разве слепым и глухим бывает одно лишь тело? Сознание тоже
может быть слепым и глухим. Это как раз относится к тебе. В
мире все едино, люди же любят вносить в мир путаницу и
раздор – как же не погрязнуть им в суете? А тем
божественным людям ничто не может причинить вред. Даже если
случится мировой потоп, они не утонут. И если нагрянет
такая жара, что расплавятся железо и камни и высохнут леса
на горных вершинах, им не будет жарко. Да для них сам
великий Высочайший или Ограждающий – все равно что пыль или мякина.
Неужели станут они заниматься ничтожными делишками этого мира?
Один человек из царства Сун поехал в Юэ торговать
шапками, а в тех краях люди бреются наголо, носят
татуировку, а шапок им вовсе не нужно
[5].
Когда Высочайший был царем Поднебесной, во всех пределах
земли царил порядок. А потом он встретился с четырьмя мудрыми
мужами, побывал на далекой горе Охотниц-прорицательниц на север
от реки Фэньшуй и позабыл о том, что царствовал в Поднебесной.
Творящий Благо сказал Чжуан-цзы: "Правитель Вэй подарил мне
семена большой тыквы. Я посадил их в землю, и у меня
выросла тыква весом с пуд. Если налить в нее воду, она
треснет под собственной тяжестью. А если разрубить ее и
сделать из нее чан, то мне его даже поставить будет некуда.
Выходит, тыква моя слишком велика и нет от нее никакого проку".
Чжуан-цзы сказал: "Да ты, я вижу, не знаешь, как
обращаться с великим! Один человек из Сун знал секрет
приготовления мази, от которой в холодной воде не
трескаются руки. А знал он это потому, что в его семье из
поколения в поколение занимались вымачиванием пряжи.
Какой-то чужеземный купец прослышал про эту мазь и
предложил тому человеку продать ее за сотню золотых. Сунец
собрал родню и так рассудил: "Вот уже много поколений
подряд мы вымачиваем пряжу, а скопили всего-навсего
несколько золотых, давайте продадим нашу мазь". Купец,
получив мазь, преподнес ее правителю царства У. Тут как раз
в земли У вторглись войска Юэ, и уский царь послал свою
армию воевать с вражеской ратью. Дело было зимой, сражались
воины на воде. И вышло так, что воины У наголову разбили
юэсцев, и уский царь в награду за мазь пожаловал тому купцу
целый удел. Вот так благодаря одной и той же мази,
смягчавшей кожу, один приобрел целый удел, а другой всю
жизнь вымачивал пряжу. Получилось же так оттого, что эти
люди по-разному использовали то, чем обладали".
Творящий Благо сказал Чжуан-цзы: "У меня во дворе есть
большое дерево, люди зовут его Деревом Небес. Его ствол
такой кривой, что к нему не приставишь отвес. Его ветви так
извилисты, что к ним не приладишь угольник. Поставь его у
дороги – и ни один плотник даже не взглянет на него.
Так и слова твои: велики они, да нет от них проку, оттого
люди не прислушиваются к ним".
Чжуан-цзы сказал: "Не доводилось ли тебе видеть, как
выслеживает добычу дикая кошка? Она ползет, готовая каждый
миг броситься направо и налево, вверх и вниз, но вдруг
попадает в ловушку и гибнет в силках. А вот як: огромен,
как заволокшая небо туча, но при своих размерах не может
поймать даже мыши. Ты говоришь, что от твоего дерева пользы
нет. Ну так посади его в Деревне, Которой нет нигде,
водрузи его в Пустыне Беспредельного Простора и гуляй
вокруг него, не думая о делах, отдыхай под ним, предаваясь
приятным мечтаниям. Там не срубит его топор и ничто не
причинит ему урона. Когда не находят пользы, откуда взяться
заботам?"
