Обычная традиция делит "Книгу перемен" на части. Это, во-первых, основной текст, который называется цзин ("текст") и, во-вторых, традиционные комментарии к нему, так называемые Ши и552 ("Десять крыльев"). Традиция не проводит внутренней дифференциации основного текста, как это было сделано в предыдущей главе. Традиция как бы чутьем отмечает отсутствие единства основного текста, говоря о (легендарных, с моей точки зрения) авторах "Книги перемен".
"Десять крыльев" делятся по традиции на следующие части.
Обычно у комментаторов, не склонных к филологической и исторической критике, все "Десять крыльев" приписываются Конфуцию. Так, например, сунский комментатор Ху И-гуй560 говорит, что "Си цы чжуань" создана Конфуцием и что именно поэтому Сы-ма Цянь называет ее "Да чжуань" ("Великая традиция") в отличие от другого трактата (чжуань), который был написан Ян Хэ561, учителем Сы-ма Цяня.
С другой стороны, как было указано в части первой настоящей работы, Пи Си-жуй, отрицая, вслед за Оу-ян Сю и Итó Тóгаем, авторство Конфуция в отношении "Десяти крыльев", считал, что им создан основной текст. Спор шел, однако, не по тому руслу, по которому его следовало бы вести. Если было бы выяснено, что различные части "Десяти крыльев" поделены традицией случайно, без обязательной внутренней связи каждой из частей, и что они и в целом, и в частностях представляют собою разновидный текст, то вопрос о едином авторе, тем более о Конфуции как авторе, не подлежал бы дискуссии.
Традиционное деление "Десяти крыльев" приходится признать несостоятельным по следующим соображениям.
"В древности, когда совершенномудрые люди создавали [учение о] переменах, они глубоко вникли в ясность духов и породили оракул на тысячелистнике562. [Числом] "3" [они обозначили] Небо и [числом] "2" – Землю и основали [оракул] на счислении563. Они усмотрели изменчивость в [смене] тьмы и света и установили символы; они открыли знамения564 в [чередовании] напряжения и податливости и создали отдельные черты [символов]565. Они гармонически согласовались с абсолютным Путем и его личным приятием и устроили [жизнь в согласии] с чувством должного; они вполне постигли строй [мира], до конца познали действительность [души] и так достигли [знания] судьбы"566.
Как и эта первая глава "Шо гуа чжуани", ее вторая глава стоит в теснейшей связи с кругом вопросов "Си цы чжуани".
"В древности, когда совершенномудрые люди создавали [учение о] переменах, они имели целью согласоваться с закономерностями сущности [человека и его] судьбы. И вот они установили путь Неба, а именно: тьма и свет; они установили путь Земли, а именно: податливость и напряжение; они установили путь Человека, а именно: любовь567 и долг568. Они сочетали эти три потенции и сочли их двойными. Поэтому в "[Книге] перемен" шесть черт составляют гексаграмму, в ней разделяются тьма и свет, чередуются податливость и напряжение. Поэтому в "[Книге] перемен" шесть позиций составляют целую главу".
Глава третья "Шо гуа чжуани" еще имеет в себе черты, напоминающие "Си цы чжуань", но все остальные ее главы – совершенно аналогичны "Цза гуа чжуани" и отличаются лишь тем, что в последней говорится о гексаграммах, тогда как во второй части "Шо гуа чжуани" речь идет о триграммах. Но и там и здесь – лишь глоссы, имеющие целью объяснить значение названий триграмм и гексаграмм, а также сообщить гадателю установленные мантической традицией ассоциации различных животных, предметов и явлений с той или иной триграммой и гексаграммой.
Вот, например, комментарий "Туань чжуани" к гексаграмме №12 (Пи. Упадок. Текст афоризма: "Упадок – неподходящие люди569. Неблагоприятна благородному человеку стойкость. Великое отходит, малое приходит"). "Туань чжуань" комментирует:
"Упадок – это неподходящие люди. Неблагоприятна благородному человеку стойкость. Великое отходит, малое приходит570. Это значит, что Небо и Земля не связаны и все сущее не развивается. Когда высшие и низшие не связаны, тогда и в Поднебесной не существует государство571. Внутренняя (равно: нижняя. – Ю.Щ.) [триграмма здесь] тьма, а внешняя (равно: верхняя. – Ю.Щ.) – свет. Внутренняя [триграмма] – податливость, а внешняя – напряжение. Внутри [здесь] – ничтожество, а вовне – благородный человек. Путь ничтожеств – расти, а путь благородного человека – умаляться".
Мы видим типичный комментарий, рассматривающий политические события с точки зрения космических сил. Совсем другая техника комментирования и другая цель в "Да сян чжуани". Вот что там говорится о той же гексаграмме:
"Небо и Земля не связаны: это – упадок. Благородный человек [в таких обстоятельствах] избегает затруднений благодаря добродетели – бережливости. Нельзя быть [здесь] в славе и через нее получать жалование". В этом комментарии мы видим моральный трактат, освещающий вопросы этики, взятые динамично, в связи с той или иной ситуацией жизни (выраженной в гексаграмме), а не статично, как установленную раз и навсегда нерушимую догму. Позволю себе напомнить, что для конфуцианцев моральная норма выражается в словах: "Путь это то, от чего нельзя отклониться ни на мгновение"572.
Обратимся теперь к комментарию "Сяо сян чжуань". Он отличается от предыдущих уже и тем, что относится к другому тексту: к афоризмам при отдельных чертах, а не при гексаграммах в целом. Он в большинстве случаев оказывается школьным объяснением афоризма, учитывающим, правда, структуру гексаграммы и роль данной черты в ней, но тяготеющим к мантическому истолкованию гексаграммы. Вот типичное для комментария "Сяо сян чжуань" объяснение (та же гексаграмма №12, черта третья). Текст афоризма: "Шестерка третья. Будешь полон стыда". Текст "Сяо сян чжуани": "Будешь полон стыда, [ибо] это не подобающая позиция"573.
Или там же, под четвертой чертой, текст афоризма: "Будет веление свыше – хулы не будет. Во всех, кто с тобою, проявится благоволение [неба]". Текст "Сяо сян чжуани": "Будет веление свыше – хулы не будет, [т.е.] стремления осуществятся".
На последнем примере особенно видно, что "Сяо сян чжуань" ничего интересного не представляет. Это – типичная схолия. Но ее влияние длилось несколько веков: большинство комментаторов конца II в. н.э. стоят под несомненным обаянием именно этого комментария. Малоценность его, по-видимому, осознал и Р.Вильгельм, включивший "Сяо сян чжуань" не в первый том своего перевода, а в третий том со скромным заголовком "Материалы".
"Си цы чжуань" стоит особо среди "Десяти крыльев". Это целая энциклопедия ицзинизма! Правда, этот текст несистематичен, чередование самых различных тем в нем производит подчас удручающее впечатление пестроты и случайности574. И тем не менее как раз ему суждено было сыграть крупнейшую роль в развитии китайской философии. Именно через него понималась "Книга перемен" и ее теория гениальным философом Ван Би (III в. н.э.). Именно из него по существу выросло основанное на "И цзине" учение сунских мыслителей, та школа, в которой наиболее разработаны вопросы философии. В этой энциклопедии ицзинизма мы находим и онтологию (учение о материальной субстанции мира), и космологию (учение о силах тьмы и света, их ритмическом чередовании, порождающем всю жизнь космоса, о ряде космических сил, производящих рост растений, и т.п.), и гносеологию (учение о соотношении слова и познаваемого образа как его содержания и т.п.), и "историю культуры" (учение о развитии культурных институтов с точки зрения понятий "Книги перемен"), и т.д. Как мы видели, первые две главы "Шо гуа чжуани" примыкают по своему значению к "Си цы чжуани".
"Сюй гуа чжуань" – длиннейший из известных мне соритов – представляет собою опыт доказательства правильности такого расположения гексаграмм, какое мы находим в "Книге перемен". Этот текст был особенно систематично продуман и разработан Чэн И-чуанем в XI в. н.э. Вот хотя бы его начало.
"Есть Небо и Земля, и лишь после этого рождаются все вещи. То, что заполняет все пространство между небом и землею, – это только все вещи. Поэтому после [символов Неба и Земли] помещен символ Чжуань ("Начальная трудность"). Он значит и наполнение, и первое мгновение бытия вещи. Как только рождается что-нибудь, оно безусловно недоразвито. Поэтому [символ "Начальная трудность"] преемствуется символом "Недоразвитость". Недоразвитость – это юность, это молодость данной вещи. Если что-нибудь молодо, то его необходимо воспитывать. Поэтому "Необходимость ждать" следует за ["Недоразвитостью"]. Необходимость ждать это путь питания. Из-за пищи и питья непременно бывает тяжба. Поэтому после ["Необходимости ждать"] и идет "Тяжба". В тяжбе непременно поднимается множество людей, поэтому после нее идет "Войско". Войско – это множество людей. Во множестве людей непременно оказываются те, между которыми происходит сближение. Поэтому после ["Войска""] идет "Сближение". Сближение – это приближение [друг к другу]" и т.д.
Остальные тексты из "Десяти крыльев" лишь глоссы: поэтому их переводить или невозможно, или бессмысленно, ибо перевод термина это, собственно, такое же решение задачи по осмыслению терминологии, каким является выбор синонима при составлении глоссы. Конечно, желающему изучить и понять внутреннюю логику памятника и особенно ханьских комментаторов в подлиннике не миновать чтения этих текстов. Однако для наших целей этого не требуется. Поэтому я ограничиваюсь указанием на характер данных текстов (конец "Шо гуа чжуани", "Цза гуа чжуань" и "Вэнь янь чжуань").